В данной главе история знакомства Ивана и Лидии изложена в не особенно достоверном виде, а именно, в таком, в котором она просуществовала более 60 лет после окончания войны. И по причине слабой достоверности, частично, - в виде художественного текста.

Главной неопределенностью описываемых здесь событий, касающихся запорожской Лидии и донецкого Ивана, является год, в котором они якобы происходили (1942-й или 1943-й). И каждый из них дает поводы для обоснованных сомнений (далее они будут проанализированы).
В связи с указанной неоднозначностью, некоторые цифры, относящиеся к возрасту персонажей и датам событий, приводятся в двух вариантах.

Вместе с тем, многие описанные в этом фрагменте изложения мелкие (но важные!) детали вполне достоверны и могут дать читателю дополнительное представление о жизни наших героев в оккупационный период.

В самом начале лета в Запорожской области всегда возникал овощной "бум". Основными его составляющими в то время были зеленый лук, редис, молодая морковка и ранние огурцы.

Частные тепличные хозяйства, позволяющие выращивать овощи чуть ли не круглый год, в массовом количестве появились в Украине только через 40 - 50 лет после описываемых событий. Никаких полиэтиленовых пленок в те времена еще и в помине не было, а обычное стекло крайне ограничивало попадание требуемого количества ультрафиолета в постройки оранжерейного типа. Да и само оно было в дефиците (как и все другое).

Овощи на юге Украины выращивались и продавались всегда, не зависимо ни от каких социальных и общественных потрясений. В том числе, и в годы войны. Разве что в этот момент свистели пули и рвались снаряды. Не были исключением ни 1942-й, ни 1943 год - годы оккупации Украины немецкими войсками.

Но в 1942 году рыночная торговля была только в начальной, крайне осторожной оккупационной форме. Города были сильно разрушенными (в т.ч., и Запорожье), торговые ряды на базарах - не обустроенными, транспорт из пригородов - отсутствующим, правила торговли - не установленными, денежные отношения - не определившимися.

А с весны 1943 года оккупационная жизнь (по крайней мере, касающаяся рыночной торговли) вошла уже в совершенно другую, относительно налаженную форму. И жители сел, прилегающих к большим городам, принялись за привычный им образ ведения подсобного домашнего хозяйства. Со слов очевидцев, торговля на базарах восстановилась на уровне, равном примерно половине довоенного.

Не была исключением и Беленькая. Не стояло в стороне от новых (или почти полностью восстановленных старых) торговых отношений и семейство Ковалей.

В наивысшей фазе сбора и реализации огурцов (конец июня - начало июля) семья едва успевала выращивать и сбывать их на базаре в Запорожье. В работы была активно втянута и обычно отстраняемая от них умница и красавица Лида, которой к тому времени было около 16 лет.

Торговали на рынке, в основном, мама Нюра (это славянский вариант имени Анна) и старшие сестры Лиды - Вера и Таисия, попеременно.

Последнее утверждение (и все другие, связанные с ним) могут потребовать уточнения, если получит подтверждение уже упоминавшаяся ранее версия о том, что Таисия во время войны находилась в Архангельской области (хотя это и маловероятно).

Вере тогда исполнилось уже 22 - 23 года, и она уже имела одно- двухлетнего сыночка Славика, который так ни разу, ни на тот момент времени, ни когда-либо в будущем, и не увидел своего папу, призванного на службу в армии то ли в конце 1940 года, то ли весной 1941-го. (И так и не вернувшегося с войны, как оказалось позже).
Из-за необходимости присмотра за сыном Вера не любила ездить на запорожский рынок, предпочитала оставаться дома, в селе.

Таисе в то время было 18 - 19 лет, а ее сыночку Толику - около года.
Отец Толика, Виктор Ткаченко, как и муж Веры Гарнаги Василий, в то время находился на фронте.

Тася с удовольствием оставляла своего малыша на попечительство Веры и ездила с мамой на торговлю в город. Там она часто оказывалась в фокусе внимания очень многих мужчин, что ей очень льстило. А маму - беспокоило.

Одна из старших сестер Лиды во время отсутствия другой была вынуждена присматривать за обоими малышами. А Лида помогала им в этом.

Несовершеннолетняя в первые годы войны Лида долго позиционировалась в семье если и не в качестве ребенка, то, в крайнем случае, - подростка. Родные всячески поддерживали эту ее роль, так как очень опасались, чтобы ее расцветающую красоту не рассмотрел какой-нибудь немец-оккупант. (Так было, пока в качестве постояльца в доме не появился судетский немец Герберт).

Лиде, несмотря ни на что, тоже было интересно хотя бы иногда бывать в городе, пусть и на рынке, видеть новую обстановку и новых людей. С мамой ей это было почти совсем не страшно. И иногда, примерно, 1 - 2 раза в месяц, мать стала брать с собой именно Лиду.

Про фотобумагу Velox известно, что под таким названием продавалась продукция Kodak на территории Франции. Какая-то ее партия вместе с немецкими оккупантами попала и в Запорожье/ Александровск. Логотип Velox наносился на фотографиях формата - 6х9 см. На оригинальной бумаге присутствует только название "Velox". (Как раз наш случай!)
Надпись "Kodak Velox Paper", напечатанная в три строки, свидетельствует о том, что данная партия бумаги была изготовлена в 50-60-х годах. (Но это не наш случай).

Таким вот образом в один из летних дней оккупационного 1942 (или 1943) года Лида оказалась на запорожском базаре, где сразу стала активно помогать маме продавать собранные на огороде только вчера вечером огурцы.

"Милый платочек"

Платочек беленький и нежный
С обшивкой черною кругом
Я вынимаю из кармана,
И знаю, кем дарен мне он
... ... ... ... ...

Ниже приводится более полный фрагмент этого произведения в небольшой литературной обработке автора данной публикации и фото его оригинала:

А вот и сам этот платочек (отсканированный; Иван Андреевич хранил его всю жизнь. Сохранился он и по настоящее время):

Описанная выше история довольно таки похожа на достоверную. Особенно, из-за ее бесспорных фактических деталяей (платочек, стихи).
Но, скорее всего, только похожа (с учетом обстоятельств на фронтах).

Но подобная ей история вполне могла произойти (в части самого знакомства) и в совершенно других обстоятельствах, в другое время и в другом месте (с этим же платочком и с этими же, написанными позже стихами). Об этом еще будет говориться после рассмотрения дальнейшего хода событий в истории наших героев.

Тем не менее, на данном этапе исторического расследования эту, во многом наивную версию знакомства Ивана и Лидии, можно принять в качестве исходной для последующего восстановления подлинной картины событий и придания ей хоть какой-то целостности. Тем более, что в хронологическом порядке именно она появилась первой.

Исходя из главного источника информации этой версии, ее можно условно назвать версией Лидии.

В определенных местах последующего изложения потребуются переходы и к другим версиям событий того времени, в т.ч., знакомства наших главных персонажей. В таких случаях эти переходы к ним будут подчеркиваться особо.

Подробности своего знакомства (и особенно, дальнейшее развитие событий), Иван и Лида всю свою жизнь скрывали. А если о чем-то и рассказывали, то только маленькими фрагментами, всякий раз понемногу. Но в течение всей жизни - в достаточном количестве, чтобы сформировать картину в целом. И только в соответствии с вышеизложенной базовой версией. Видимо, они выработали ее совместно и договорились ее придерживаться. Хотя реалии, в конце-концов, оказались иными.

Не особенно вникая в суть такой подачи данных, можно подумать, что главной причиной этого является значимость этого события в их личной жизни, граничащая с интимностью. Или нежелание распространяться насчет того, что они познакомились на оккупированной территории.

Как стало понятным позже, на самом деле этот "секрет" был создан только для того, чтобы за ним скрыть другие, более весомые, настоящие секреты. (В частности, выезд Лидии в Германию).

Но правда все равно, рано или поздно, выходит наружу. Особенно, если кто-то захочет ее поискать.
О многом, ранее не известном, но реально происходившем далее, будет написано в последующих разделах и главах этой работы.

Пока же (в этой главе) развиваем последующий сюжет на основе только что изложенной версии знакомства Ивана и Лидии, именно в Запорожье, и происшедшего как раз летом 1942 (или 43-го) года. Постоянно памятуя о ее незначительной достоверности. За исключением мелких деталей, которых у Лиды всегда было предостаточно, с большим запасом.

Этому мимолетному знакомству Лида, в отличие от Ивана, сначала не придала почти никакого значения. Как раз по той причине, что ее сердце было уже занято Гербертом, упоминавшимся ранее (в главе 04) молодым немецким лейтенантом.

Приходится признать, что все последующие ухаживания Ивана, длительные и почти сплошь неудачные, очень долго, вплоть до середины 1947 года (47-го!), принимались ею просто "на всякий случай", а сам он воспринимался ею только в качестве запасного варианта. Она не гнала его, удерживала, позже - даже переписывалась с ним, но практически все это время не оставляла ему никаких реальных шансов. Вплоть до самого последнего момента, спустя более двух лет после окончания войны.

Герберт, несомненно, появился в судьбе Лиды раньше Ивана. Хотя бы потому, что к лету 1942 (или, тем более, 43-го) года прошло уже достаточно времени с начала немецкой оккупации Запорожья. А основной поток немецких оккупантов в селе пришелся на осень и зиму 1941/1942 года.

Герберт попал на проживание в семье Ковалей, скорее всего, весной или летом 1942 года. Тогда уже факт оккупации села стал более привычным и воспринимался менее напряженно. Лида к этому времени уже подросла, и из девчонки превратилась в довольно зрелую девушку. Поэтому она уже не шарахалась от новых постояльцев, среди которых, в конце-концов, оказался и молодой красивый парень с хорошими манерами, вежливый и обходительный. Так или иначе, это случилось еще в наступательной для немцев фазе войны (а, значит, в 1942-м).

Появившийся, по исходной легенде, в жизни Лидии Иван вполне мог был допущен в семью Ковалей (если, предположить, что это было на самом деле) позже, и как раз для того, чтобы отвлечь ее от Герберта и отбить ее у него. Ведь родители Лиды явно не хотели установления прочных отношений своей дочери с немецким лейтенантом, несмотря на его нескрываемые антигитлеровские убеждения.

Тем не менее, в дальнейшем (с лета 1944-го), волею обстоятельств, Лида оказалась таки между этих двух парней(!) и достаточно долго металась между ними. И не просто металась. Почти установленным фактом является то, что она даже была женой каждого из них. (Подробнее об этом - в главе 09).

Мама Лиды поняла (и приняла, как должное) зарождающееся чувство нормального с виду молодого парня к своей дочери и решила не препятствовать их встречам. (Скорее всего, как раз с целью перебить ее пока еще непрочные отношения с немцем).

О последующих встречах и отношениях с Лидой Ваня неоднократно писал потом в своей госпитальной ("лазаретной") и послевоенной лирике. (Но нигде - в привязке к Беленькой, кстати). Эта лирика, как это и бывает чаще всего, имела довольно субъективный характер, была наполнена мечтаниями и фантазиями ее автора, порой казавшихся ему уже случившейся действительностью. Его надежды в ней постоянно переходили в сладкий самообман.
Поэтому в дальнейшем будем исходить из исторических обстоятельств, устных сведений и сохранившихся письменных свидетельств.

А события, которые теперь приходится только реконструировать (если они вообще имеют основу), могли быть такими.

Влюбленному Ване хотелось как видеть Лиду, а она появлялась в Запорожье крайне редко и спонтанно. И ему больше ничего не оставалось, как ехать в Беленькую и искать ее там. И Иван поехал в село Лиды.

Это было крайне рискованным, опасным и драматичным решением, если вспомнить, что все это происходило в военное время.

Иван был разбитным донецким хулиганом, но, в первую очередь, он был городским жителем, уже приспособившимся к жизни в оккупации.
Как ни страшны (даже в кино) гитлеровцы с автоматами и собаками, в городе всегда было куда скрыться. Даже никуда и не убегая. Просто раствориться в толпе. Народу в городе много, лица не запоминаются (пока на кого-то персонально не объявляется розыск).

А в селе любой новый человек сразу бросается в глаза всем. А уж в военное время - и подавно. И местным жителям, и представителям местной полиции, и даже оккупантам, длительное время здесь живущим.

И как же в таких обстоятельствах, подростку Ивану, тогда уже практически взрослому, было появиться в незнакомом, оккупированном немцами, селе? К тому же, зная (соседки наверняка рассказали!), что в доме девушки, в которую он влюбился, живут, сменяя друг друга, немецкие офицеры. Между прочим, вооруженные. Один из которых, как узнал Иван позже, еще и твой соперник в любовном треугольнике.

Много ли благоразумия проявил он при этом? Ответ один: парень совсем потерял голову. Но, вместе с тем, он явно получил от односельчан Лиды информацию о том, что реальной опасности в селе его не ожидает. Ведь отец Лиды теперь был в начальстве...

Но каким именно образом можно было без опасности для жизни проникнуть в чужое село в военное время?

Только одним способом - напросившись в гости к Анне Сидоровне. Еще в Запорожье, на рынке. И "вернувшись" в село вместе с нею. В качестве помощника (или неожиданно встретившегося "дальнего родственника"). Тогда ни у кого из немцев и полицаев и вопросов, скорее всего, не возникло бы. Тем более, что Анна Сидоровна была женой Ивана Семеновича, нового "руководителя колхоза" (каковым он сам себя считал и в качестве которого подписывался на официальных бумагах).

Так или иначе, но влюбленный Иван (по данной схеме развития сюжета) в оккупированную Беленькую мог попасть. Тогда это произошло бы примерно в конце лета 1943 года.

Где бы он при этом жил, не известно. Это весьма слабое место исходной версии знакомства. Если Иван "бомжевал" в Запорожье, то ничего бы у него с Лидой не вышло, никогда.

Хотя могло быть и так, что отец Лиды, Иван Семенович, приютил бы его в кладовке или в сарайчике. Ни от кого не пряча, а просто, чтобы найти обособленное место для него. Мог он поселить парня и у кого-то из соседей. А немцам сообщить о нем, как о своем дальнем (или не очень) родственнике.

Так или иначе, в 1943 году стало известно (от тех же немцев), что железная дорога, связывающая Запорожье с Донбассом, окончательно перерезана войсками Красной Армии, и что в сентябре она возвратила себе уже весь Донбасс. И что вернуться Ивану туда (если он жил в Беленькой) теперь, через двойную линию фронта, нет ни малейшей возможности.
Мало того, Красная Армия и дальше продвигается на запад и вот-вот окажется уже и в самом Запорожье.

Все, и немцы, и сельчане, и члены семьи Ковалей, стали думать, что каждому из них делать дальше.

* * * * * * *

Изложенная только что часть событий, как уже указано, является их реконструкцией. Но она вполне логично объясняет и взаимоотношения между Иваном и Лидой, и подходит для описания практически всех последующих событий. Выстроена на основе нескольких достоверных хронологических отметок войны.
Вопрос заключается в том, могло ли происходить все описанное на самом деле. Почти полуторагодичное пребывание Ивана в оккупированной Беленькой (с начала лета 1942 по осень 1943) было практически невозможным. И по военно-политическим обстоятельствам, и по морально-этическим. Никто из жителей села этого не помнит и не подтверждает.
Но пару месяцев (сентябрь-октябрь 1943), не особенно часто показываясь на глаза соседям, он мог там и прожить. Хотя даже это более, чем сомнительно. Поэтому данная глава и определена, как легенда. Несмотря на наличие в ней массы достоверных исторических подробностей.

Подлинные, фактические события этого периода, в том составе и последовательности, в которой они происходили на самом деле, во всех их деталях и подробностях, точно не известны. В более позднее время они попали в разряд секретов Ивана и Лидии.

Поэтому далее будет представлена иная, во много раз более реалистичная и, скорее всего, достоверная версия развития событий.

Привычка иметь и хранить секреты, даже от самых близких людей, сохранилась у Ивана и Лиды на всю оставшуюся жизнь. Как бы, по инерции обстоятельств тяжелого прошлого. И, к сожалению, она потом часто распространялась на самые малосущественные обстоятельства, события и сведения, которые вообще никакими секретами не являлись.