Глава 7. Освобождение Донбасса, Запорожья и бросок через Днепр (сентябрь 1943 - март 1944)

Освобождение Артемовска от немецких оккупантов
Призыв Ивана в Красную Армию
Заградительные и штрафные батальоны
Начало боевого пути
Подарки Сталину к годовщине Октября - Запорожье и Киев
Никопольско-Криворожская операция. Пленение и побег Ивана

Содержание данной главы отходит от наивно-романтической "версии Лиды", не точно описывающей личные обстоятельства ее жизни в заключительной фазе немецкой оккупации, в частности, ее знакомство с Иваном, якобы случившееся в Запорожье, и последовавшее за этим его длительное проживание в оккупированной немцами Беленькой. И "возвращает" Ивана в суровую и достоверную обстановку его жизни в конце 1943 года.

С открытием архивных данных времен Великой Отечественной войны и размещением многих из них в Интернете стало возможным выяснить многие ее подробности, которые в прежние времена можно было узнавать только приблизительно, основываясь лишь на отрывочных и не всегда точных воспоминаниях ветеранов войны, бывших участниками соответствующих боевых действий и переходов. Теперь же многие данные стали известными даже в мелочах.

Освобождение города Артемовска, расположенного немного севернее и восточнее Сталино (Донецка) проводилось силами 3-й гвардейской армии, незадолго перед этим успешно сражавшейся с немцами на Курской дуге.

Эта армия состояла из двух стрелковых корпусов (32-го и 34-го), одной (5-й гвардейской) мотострелковой бригады, 243-го танкового полка и четырех артиллерийских полков разного калибра и назначения.
В свою очередь каждый из стрелковых корпусов состоял из трех стрелковых дивизий (сд). 32-й ск включал 259-ю, 266-ю и 279-ю стрелковые дивизии, а 34-й ск - 59-ю, 61-ю и и 297-ю сд.

Артемовск был освобожден силами 259-й и 266-й стрелковых дивизий 5 сентября 1943 года. За это серьезное военное достижение обе они были удостоены почетного звания Артемовских.

Война стоила Артемовску большой цены. За 1941 - 1943 год здесь погибло около 3 тысяч гражданских лиц, а в боях на территории всего Артемовского района - примерно 30 тысяч воинов Красной Армии. Еще примерно 10 тысяч воинов, выходцев из Артемовска, погибло на фронтах ВОВ (за все ее годы).

На этот раз мы рассмотрим все события в жизни Ивана с сентября 1943-го года в другой версии, условно именуемой "версией Ивана". Условно - потому что сам Иван ее никогда прямо не излагал. Но она вытекает именно изреальных обстоятельств его жизни в описываемое время. В дальнейшем она еще будет иметь свое весомое продолжение.

Зачем нужны уточнения и корректировки семейной легенды о военном периоде жизни Ивана (и Лиды)?

Во-первых, это имеет смысл сделать потому, что сам Иван, уже будучи "древним" пенсионером (в возрасте 75 лет) "вдруг" вспомнил о том, что был призван в действующую армию 20.09.1943 года, см. карандашную запись на приложенном к удостоверению (фото внизу) листике бумаги, сделанную им собственноручно. (Более подробно содержание этой записки мы проанализируем позже).

Во-вторых, еще и потому, что пребывание Ивана в "родительском" доме в Артемовске (пусть и в доме его родной тетки Александры, в котором они вместе с матерью проживали в довоенное и уже в военное время), в критический момент прохождения через него линии фронта, является гораздо более реалистичным, чем 2-х или 3-месячное пребывание в Беленькой, среди чужих ему людей (и тем более, совсем фантастическое полуторагодичное, с июня 1942-го).

По двум этим причинам "версия Ивана" (в полном ее виде) является гораздо более весомой и достоверной, чем "версия Лидии".

Итак, возвращаемся к моменту освобождения Артемовска от немецко-фашистских захватчиков.

Уже в один из ближайших дней после освобождения города была проведена мобилизация всех молодых людей, достигших совершеннолетия в период оккупации, а также других мужчин, почему-то не призванных в армию до ее начала (из-за болезней, командировок и т.п.)

Теперь они все в глазах военных комиссаров, армейских политработников и "особистов" считались чуть ли не предателями, пособниками немцев.

Нашему Ивану 18 лет исполнилось менее, чем за два месяца (11.07.1943) до момента освобождения города. И он, естественно, тоже попал в число "пособников".

После получения повестки о призыве Ивану пришлось несколько дней объяснять разным строгим дядькам, почему он оказался в оккупации(?!?), что и с кем он делал. А также чего не делал, и почему (имелось ввиду участие в партизанском движении и подпольной работе). Видимо, тогда в голове Ивана и родилась "уважительная" отговорка, что он практически все это время тяжело болел плевритом и его осложнениями (хотя на самом деле эта его болезнь продолжалась с осени 1939 по август 1940). А на вопросы, почему он тогда так много мотался по оккупированной зоне (об этом Иван проговорился сам), он отвечал, что делал это в поисках продуктов и чтобы избежать отправки в Германию на принудительные работы. Но это не убедило лиц, проводивших допросы, в его благонадежности. Они заранее были настроены на то, что "все хохлы предатели". И через два дня его, вместе с парой десятков ровесников, таких же "пособников" оккупантам, как и он, направили для прохождения службы в один из штрафных батальонов.

В тяжелое время начала войны и повсеместного отступления Красной Армии в ее составе образовалось два вида дисциплинарных подразделений - заградительные и штрафные батальоны. Именно в таком порядке. Они имели совершенно разные функции, поэтому путать их недопустимо.

Заградительные группы воинов сначала образовывались командирами разного уровня в руководимых ими частях и подразделениях спонтанно, по своему усмотрению, для предотвращения панического их отступления, а также для остановки силой огня(!) лиц, уже поддавшихся панике.
С 12 сентября 1941 года такая практика была официально узаконена соответствующей директивой Верховного Командования (то есть, Сталина).
Заградительные отряды численностью до батальона (в пехоте, в военное время, - обычно от 500 до 800 человек) теперь уже должны были быть созданными при каждой стрелковой дивизии.
Задачей таких отрядов было оказание помощи командованию в установлении твердой дисциплины и приостановку бегства одержимых паникой военнослужащих, не останавливаясь перед применением оружия. (То есть, с правом стрелять по своим!)
Формирование заградотрядов обычно проводилось из умелых, наиболее опытных и решительных воинов своей же части (полка) или формирования (дивизии).

Штрафные батальоны и роты были образованы 28 июля 1942 года, во исполнение приказа наркома обороны № 227 ("Ни шагу назад!"). Они, по замыслу, должны были формироваться из лиц, провинившихся в нарушениях дисциплины, проявлениях трусости (то есть, уже служивших в армии) и совершивших преступления перед Родиной, с тем, чтобы дать им возможность искупить свою вину кровью. Приказ был распространен и на многих лиц, лишенных свободы за уголовные или "политические" преступления.
Штрафников необходимо было направлять на самые трудные участки фронта. Их количество устанавливалось от 5 до 10 рот в каждой войсковой армии. То есть, по одной - две в каждой дивизии. Чтобы, в случае чего, любую из них мог остановить заградительный отряд в составе батальона (примерно в три - четыре раза превышающий штрафную роту по численности).
Этот же приказ упорядочил и систему заградительных отрядов (и еще раз напомнил об их существовании).

В число "преступников", сразу и практически абсолютно безоговорочно, зачислялись и все мужчины, оказавшиеся в зоне оккупации, даже совершенно не замаравшие себя сотрудничеством с оккупантами. В том числе, и юноши, едва достигшие своего совершеннолетия. (По крайней мере, в Артемовске было именно так).

Даже во второй, наступательной для Красной Армии фазе войны, бойцы штрафных рот и батальонов обеспечивались стрелковым оружием только из расчета одна единица на двух - трех человек. Видимо, опасались, что оружие будет развернуто в противоположную сторону.
Ничего удивительного в этом нет, ведь многие командиры разного уровня штрафников вообще людьми не считали. Их бросали под ураганный огонь противника или на минные поля, чтобы таким образом их "разминировать".

На передовую, в наступление, штрафники всегда выдвигались первыми, за ними направлялись заградительные отряды (не позволяющие штрафникам отступать), а потом уже все остальные, обычные военнослужащие.
Штрафникам нередко приходилось сталкиваться с немцами в упор. Кто нажимал курок первым, оставался живым еще какое-то время. Иногда даже приходилось драться голыми руками, и, как правило, до смерти. Хорошо, если в такой критической ситуации кто-то из своих приходил на помощь.

Командовали штрафными батальонами офицеры, репутация которых тоже была (или считалась) испорченной. Чаще всего, те, которые во время боев попадали в немецкий плен или окружение, а потом убегали или прорывались с боями обратно к своим.

В штрафных подразделениях процветала тюремная система взаимной слежки и доносов друг на друга. Некоторые доносчики были "штатными", "стукачами", заранее вступившими в соглашение с работниками особых отделов (внутренней безопасности армии). Хотя не все (и не всегда) - по своей воле, а просто в силу обстоятельств. Если работник особого отдела имел на кого-то особый, известный только ему компромат, и "взял его на карандаш" (или делал вид, что он известен только ему). Под угрозой его разглашения (а за этим могла последовать даже расправа сослуживцев-заключенных) люди просто вынуждены были становиться "стукачами".

Непросто было и командовать такими отрядами. Да и просто общаться с их личным составом. А самим "особистам" - особенно. Ведь в случае внезапной атаки (любой из сторон) эти вооруженные лица с удовольствием могли всадить пулю в спину любому человеку, хоть и своему ненавистному командиру. И тому же "особисту", если он был таки сволочью (а таких, ввиду характера их подготовки, было подавляющее большинство) и оказывался в этот момент поблизости.

Такая же участь, кстати, ожидала и самих "стукачей" (об их роли в отрядах, как правило, знали все или почти все), если они "стучали" уж слишком усердно.

Но труднее всего было стоять на самой низкой ступени этой военно-зэковской иерархии. А молодые, еще ничего не знающие и не умеющие бойцы, рядовые, находились как раз на ней. И они всегда попадали как раз на самые опасные участки, даже в сравнении с заданиями для других воинов своего штрафного батальона.

Вот так и начинал службу молодой фронтовик Иван Великоиваненко.

Более наглядно эти картины можно не только представить, но и увидеть в телесериале "Штрафбат". По словам участников и очевидцев, фильм снят достаточно достоверно, хотя и не лишен ряда художественных и идеологических штампов.

Армейская жизнь нашего Ивана (по его же более поздним записям) сразу началась со службы в одном из таких штрафбатов (см. немного далее), с 20.09.1943 г.

В первоначальной версии своей автобиографии, "действовавшей" более 50 лет (с середины 40-х годов почти до 2000-го) Иван Андреевич писал, что из-за длительной болезни (плеврита) во время оккупации и последующего длительного лечения после нее он был призван в армию только в феврале 1945 года, и при этом сразу стал служить в медсанбате.
То есть, ни в первую (после освобождения Артемовска) мобилизацию (проведенную осенью 1943 года), ни в последующие (весеннюю и осеннюю 1944 года), он, по его первоначальным словам и данным, не попадал.

Эта дезинформация предпринималась Иваном для сокрытия факта своей службы в штрафбате, считавшейся позорной в течение долгих послевоенных лет. Заодно как бы "отходили в небытие" и все другие события его жизни в 1944 году. Которыми ему тоже не особенно хотелось хвастаться. (Обо всем этом будет написано далее).

Для прохождения воинской службы уже 20 сентября 1943 года Ивана направили в 3-ю отдельную штрафную роту (немного позже, в ноябре, переименованную в 233-ю) 3-й Гвардейской армии при 266-й (III формирования) Артемовской стрелковой дивизии (которая как раз и освобождала город проживания Ивана).

К этому времени дивизия с боями прошла всю центральную часть Сталинской (Донецкой) области и подошла к населенным пунктам Орехов - Камышеваха, расположенным в восточной части Запорожской области.

Иван был брошен в пекло Запорожской наступательной операции с первого для пребывания в своей роте (примерно 23 - 25 сентября), безо всякой подготовки, в ходе боев за Юльевку, Григорьевку и Кушугум (теперь это южная окраина Запорожья).

Как оказалось позже, в этот город его вела сама судьба.

1943-й стал годом решительных наступлений Красной Армии по всему советско-немецкому фронту, поэтому пред ней была поставлена задача полного освобождения всей Левобережной Украины к исходу календарного года. Но генералитет Красной Армии, на волне успехов и динамики боевых действий, пытался во что бы то ни стало выполнить эту задачу уже к празднованию очередной годовщины Октябрьской революции (7 ноября). В их среде это считалось делом чести и лучшим подарком Сталину. А они считали себя обязанными его сделать. А он никого в этом и не разубеждал.

Цена, которую предстояло заплатить за такую инициативу, никого из генералов не волновала.

Самым большим городом на всем левом берегу Днепра, непосредственно к нему прилегающим, было Запорожье. За него, имеющего важное стратегическое и морально-политическое значение, шли страшные бои. Немцы во что бы то ни стало пытались удержать город с его заводами (частично ими восстановленными) и Днепрогэсом, тоже ими восстановленным (силами немецких инженеров и нескольких тысяч советских военнопленных).

Согласно официальным данным, Днепрогэс не успел начать выработку электроэнергии для немцев, так как в день его пуска часть плотины, непосредственно примыкающая к машинному залу, была взорвана советскими подпольщиками. Машинный зал и организованный прямо в нем немецкий банкет был сметен потоком воды.

Достоверность этой легенды равна нулю. По степени правдивости она не превышает россказней о перехвате инициативы Красной Армией в начале сентября 1941 года, с выбиванием ею немцев, захвативших к тому времени остров Хортица, и с последующим отбрасыванием захватчиков на правый берег. Действовавшей при этом через главное русло(?!?) Днепра в районе Дубовой рощи и старой пристани (ведь главную часть моста Стрелецкого советские саперы к тому моменту уже взорвали, еще 18 августа, через полчаса после взрыва самой плотины Днепрогэса). Совершенно неправдоподобная, до нелепости, история. Красноармейцы тогда едва успевали уносить ноги, а не контратаковать, да еще в таких тяжелых условиях.

Кроме всего прочего, "срыв" пуска восстановленного немцами Днепрогэса не подтверждается свидетельствами очевидцев, жившими в оккупации в самом Запорожье и его окрестностях. Они утверждают как раз обратное.

Красная Армия на тот момент уже была сильнее, чем немецкая, и по составу вооружений, и духом. Красноармейцы были весьма напористыми. Ведь они воевали за свое. К тому же, вела их и жажда мести, известия о разрушенных городах и селах, огромном числе погибших, угнанных в Германию и умерших родственников.

Решающая стадия операции по освобождению Запорожья началась 10.10.43 г. В ходе тяжелейших боев 14 октября вся левобережная (основная) часть города была полностью освобождена. (Именно эта дата теперь и считается официальной датой освобождения города от немецко-фашистских захватчиков).

Но кровопролитные бои в уже "освобожденном" городе, за остров Хортица, Днепрогэс и правобережную часть города, продолжались еще два с половиной месяца, до 29-30.12.1943, пока из-за возникшей опасности окружения немецкие войска резко отступили от Запорожья в направлении Марганец - Никополь.

По разным данным, при этом погибло от нескольких десятков тысяч до 100 тысяч советских воинов (Точные данные отсутствуют, но у обороняющихся немцев они составили 23000 человек. Ясно, что потери наступающих в несколько раз выше).

Моторизированная техника, танки и артиллерия 4-го Украинского фронта перемещались через днепровские плавни и сам Днепр, в основном, через специально сооруженную для этого переправу по замерзшему льду (одну из самых больших переправ такого типа за всю историю 2-й мировой войны) в районе сел Разумовка, Лысогорка и Беленькая.

А в итоге захват Киева не был даже отражен на карте Генерального штаба. Как будто Ватутину не поверили:

Как видно из этой карты, практически вся Левобережная Украина к ноябрю 1943 года была освобождена. За исключением небольшого участка, а именно, - плавень, причем, как раз рядом с Беленькой, напротив Никополя (выкрашены зеленым цветом).
Русло Днепра проходит по верхней границе зеленого пятна.

Одним из наиболее актуальных для последующего наступления Красной Армии было Никопольско - Криворожское направление, так как на этом небольшом участке украинской территории уже тогда разрабатывались огромные залежи ценнейших стратегических металлов (железа, никеля и марганца) и располагалось большое количество заводов по их переработке.
По этой же самой причине, не менее актуальной для немецких войск была задача их удержания любой ценой.

Однако, после решительных наступательных действий в октябре 43-го, Красная Армия заметно выдохлась, и дальнейшее ее наступление притормозилось, а то и вовсе захлебнулось. Основные силы 4-го Украинского фронта, находившиеся за практически непреодолимыми поздней осенью и ранней зимой днепровскими плавнями, более трех месяцев простояли без сколько-нибудь существенного движения. Его З-я Гвардейская армия (в составе которой действовала и 266-я стрелковая дивизия Ивана), к концу более чем двухмесячного противостояния в районе Запорожья, тоже была переброшена немного южнее, к плавням в районе Большой Белозерки.

Немецкая оборона, не дождавшаяся повсеместного наступления Красной Армии через Днепр к годовщине Октября (по типу предпринятого Ватутиным у Киева), в качестве очередной календарной даты ожидаемого удара предположила новогоднюю ночь, 31 декабря 1943 года.

Для его предупреждения и смягчения последствий немцы почти полностью повторили инженерно-тактический ход нашей стороны (примененный в 1941 году), и за два дня до наступления нового 1944 года (29.12.43) подорвали верхнюю часть плотины Днепрогэса.

Эти разрушения были намного меньшими, чем те, которые осуществили советские подрывники в 1941-м году, так как предназначались только для исключения прорыва войск Красной Армии через плотину Днепрогэса. Немцы еще явно надеялись на свой контрудар, и на первом этапе отступления и берегли тело восстановленной ими плотины. Но на случай полного своего отступления, планировали они и радикальное ее разрушение. С этой целью в основание всех несущих опор плотины ими было заложено 66 тонн взрывчатки (сравните с нашими 12-ю тоннами в 1941-м). К счастью, советским саперам удалось обнаружить и повредить кабель, по которому должен был произведен окончательный подрыв, вырезав из него кусок длиной около 20 метров.

Хлынувшая, тем не менее, в образовавшийся проем в результате этого "предварительного" подрыва вода и на этот раз затопила днепровские плавни и часть войск 4-го Украинского фронта (но не такую катастрофическую, как это было в 1941 году). Именно поэтому, опасаясь еще более масштабного подрыва, этот фронт и занимал выжидательную позицию еще более месяца.

Удар Красной Армии последовал только 30 и 31 января 1944 года, да и то, в первую очередь, силами 3-го Украинского фронта, со стороны Днепропетровска (севернее Запорожья), в направлении Кривого Рога, Марганца и Никополя.

И только через день-два после этого, воспользовавшись тем, что наступившие сильные морозы сковали плавни и Днепр прочными льдами, начал свои решительные действия по направлениям Разумовка, Лысая гора и Беленькая и 4-й Украинский фронт. Здесь была осуществлена самая масштабная за все время войны переправа через Днепр. Началась Никопольско-Криворожская наступательная операция Красной армии.

После этих ударов Беленькая оказалась на острие все еще удерживаемого немцами клина нашей земли. Как поется в песне, "На тебе сошелся клином белый свет..." (См. зеленую точку на фрагменте карты, относящемуся к февралю 1944 г.)

Эти удары в направлении Никополя (с двух сторон) сделали оборону какой-то там Беленькой не только бесперспективной, но и крайне опасной для оборонявших ее немцев, поэтому они, чтобы не оказаться в окружении, поспешно отступили в западном направлении.

Тогда еще ничего не подозревающий Иван (из Артемовска) несколько раз вплотную приближался к Беленькой, в которой, как оказалось позже, жила Лида Коваль, любовь всей его последующей жизни. Но это только одна из страниц в дальнейшей полумистической биографии Ивана.

Каким-то чудом молодой штрафник в этот период войны избежал и смерти, и даже ранения.

8 февраля, в результате жесточайших боев на Никопольском плацдарме, город был освобожден. 266-я дивизия, а в ее составе и 233-я (к тому времени) отдельная штрафная рота, двинулась дальше на северо-запад, в направлении на Кривой Рог.

Но и здесь, на подступах к самому Кривому Рогу, немцы образовали новый мощный заслон обороны.

Командование дивизии, в штрафной роте которой состоял и все еще каким-то образом выживал Иван Великоиваненко, раз за разом бросало штрафников в атаку, требуя неуклонного продвижения вперед, не считаясь с потерями.

В одной из таких атак рота оказалась слишком далеко оторванной от основных сил дивизии, и немцы выкосили из пулеметов чуть-ли не весь поголовно ее личный состав.
Несколько еще остававшихся к тому времени в живых штрафников были захвачены немцами в плен. Среди них оказался и Иван.

А уже на следующий день, как под заказ - праздничный (День Красной Армии и Флота, 23.02.1944 г.), Кривой Рог был таки взят воинами-красноармейцами.

Но Иван этого уже не увидел. Ведь буквально днем раньше, под конвоем немецких автоматчиков, он был отправлен куда-то в тыл врага.

Но через месяц с небольшим, в первых числах апреля 1944 года, Иван сумел совершить побег, находясь в это время где-то в районе железнодорожной ветки Жмеринка - Вапнярка - Котовск - Раздельная. Под натиском надвигающегося с востока фронта, обращенного по отношению к Ивану теперь уже немецкой стороной, он пересек Днестр в районе Могилева-Подольского - Ямполя - Рыбницы и оказался в Бессарабии (Молдавии), оккупированной (или возвращенной себе) Румынией, бывшей тогда союзником Германии.

Тогда здесь было уже тепло, солнечно и невероятно тихо. И никто не стрелял.
Только все люди вокруг были другими, чужими.