Глава 05. Послевоенное десятилетие

В год завершения войны (1945)
Добрятино. Время нормализации жизни и решения семейных проблем. Рождение Люси и Томы (1946-1950)
Добрятино (продолжение). Лучший период детства (1950-1952)
На родину предков. Великие Коровинцы. Смерть Сталина (1952-1954)
Назад, в "родную" Пензенскую область. Скрябино (1954-1955)
Демобилизация Феодосия (декабрь 1955)
Повторное начало чиновничьей жизни М.Бублея (1945-1956)

В 1945 году эмоциональная ситуация в стране была неоднозначной. Из-за окончания войны и победы в ней - радостно-праздничной, а из-за неисчислимых потерь убитыми и ранеными - горестно-траурной. Лишь совсем малое количество семей не прочувствовали горечи утраты близких. Города и села были переполнены вдовами и калеками.

В семье Бублеев в самом начале войны (еще в 1941 году) погиб Петр, единственный брат Михаила. Но последнему это стало известно только после окончания войны. В большой семье Дубчаков на фронтах войны погибли Петр и Степан, братья Феодосия.

Вернувшийся после демобилизации в Киев в начале ноября 1945 года Михаил Бублей уже в середине месяца устроился на работу начальником планового отдела треста "Укрэфирмасло". Это была почти такая же должность, с которой он был призван на фронт в июле 1941-го.

Мирное Добрятино, в котором военная продукция только хранилась, но не производилась, настраивал его обитателей, в том числе, и вновь переехавших, на благодушный лад. В определенной мере способствовали этому и расположенные неподалеку знаменитые культурно-исторические центры России (Владимир, Гусь-Хрустальный и Муром).

Дубчаки получили, наконец, довольно просторную квартиру. Семьи всех военных тогда были неплохо обеспечены продовольствием.

Екатерина Евгеньевна сблизилась с женой командира части Караготской. Они обсуждали выкройки, часто ходили в гости друг к другу, совместно готовили праздничные угощения к столам, устраивали детские утренники.

Под влиянием самого полковника, по его совету и определяющей дело рекомендации (одной из двух, предусмотренных уставом ВКП(б) ), Феодосий подал заявление в первичную организацию и в установленные сроки стал членом партии.

Жизнь вошла в мирное русло и стала нормализоваться по всем направлениям.

Слева - штаб военной базы в Добрятино. Правое семейное фото - единственное, на котором зафиксирован образ Томы. Так же, как и единственное, на котором на форме майора Феодосия Аврамовича Дубчака четко виден значок (ромбик), свидетельствующий о его высшем образовании.

Уже к этому времени начали проявляться артистические способности Гали. Стоя на табуретке, она с удовольствием, громко и четко декламировала стихи (дома и со сцены военного клуба), танцевала и даже пела (соло и в хоре). Аккомпанемент обеспечивал папа. Ведь он мог играть на многих инструментах, а не только в духовом оркестре.

* * * * * * *

Осенью этого же 1948 года Феодосий и Екатерина решили, наконец, оформить свои семейные отношения официально, юридически. Но для этого Кате необходимо было сначала оформить развод с давно расстрелянным (еще в 1937 году) ее первым мужем - Быченко. Как уже отмечалось, ранее сделать это было невозможно из-за формулировки приговора суда по его "делу" - "десять лет без права переписки".

Когда эти 10 лет истекли, Екатерина возобновила свои запросы о судьбе бывшего мужа, и, как и все родственники подобным образом "осужденных", через несколько месяцев после запроса получила стандартный ответ, что ее муж умер в местах лишения свободы. Это позволило ей, наконец, заняться разводом.

Чтобы не привлекать повышенного внимания новых знакомых и соседей к этому разводу, Катя и Сеня поехали на несколько дней в хорошо известные им места, расположенные неподалеку от прежнего места службы - в районный городок Колышлей Пензенской области.Колышлей был выбран ими не случайно. Ведь они планировали развод Кати и вступление в новый, реальный брак еще во времена их проживания в Нижнем Ломове. Но и тогда они надеялись сделать все без излишнего шума, не привлекая ничьего внимания. Поэтому и решили провести эту "операцию" в ближайшем к Нижнему Ломову, но, все таки, в другом военном (по сути) городке. Видимо, уже к тому времени у Феодосия образовалось немало знакомых на соседней военной базе, которые могли оказать помощь в быстром оформлении всех процедур.

И вот 14 ноября 1948 года Катя и Сеня стали, наконец, официальными мужем и женой. (Следовательно, все их дети официально были рожденными вне брака. Теперь по этому поводу можно только поулыбаться). Соответствующая запись перенесена и в новый паспорт, при обмене паспорта Е.Е.Дубчак 16.10.1954 года (когда семейство вновь оказалось в Пензенской области).

Никаких торжеств по этому поводу "молодожены" не устраивали.

Летом 1949 года все семейство съездило, наконец, в отпуск, в Андрушки, на родину Дубчаков. Останавливались, естественно, у родителей - деда Аврама и бабушки Насти. Это был первый (и один из немногих позже) раз, когда Саша (Шурик), Галя и еще ничего не осознававшая Люся (ей был только один год) видели своего дедушку по папиной линии. Других дедушку и, тем более, бабушку, маминых родителей, они вообще не могли видеть. Ведь тот дедушка умер еще в 1932. (Как и бабушка Анастасия Дубчак, жена Аврама).

Но почти сразу после встречи нового года неожиданно и очень сильно заболела Тома, менингитом. Необходимых для лечения этого коварного заболевания (воспаления мозга) антибиотиков в то время еще не существовало. По крайней мере, их все еще не было в продаже. И спустя примерно три недели, в январе, бедная Томочка скончалась. Ей было только 1 год и 9 месяцев.

Хоронили ее зимой, в лютый мороз. Кладбище находилось где-то очень далеко, на похоронах все совершенно измотались. Не выдержала испытания дорогой, холодом и пронзительным ветром даже лошадь, тянувшая сани. На обратном пути она свалилась прямо на дороге и подохла на месте. Хорошо еще, что тогда додумались не брать на похороны детей. Старшему из них, Шурику, тогда было чуть больше 10 лет.

Этот год семья прожила безмятежно. Заблаговременно готовились к встрече и празднованию нового (юбилейного!) 1950-го года. Подготовили даже соответствующие новогодние фотооткрытки (та, которая оформлена для Гали, сохранилась до наших дней).

Встречали новый год с Караготскими. Веселились, выступали с художественными номерами.
Активно участвовала в празднике и уже признанная в "широких кругах близких знакомых" артистка Галя Дубчак.

Осенью этого же 1950 года пошла в первый класс уже и Галя. Но особо ярких воспоминаний об этом событии в ее памяти почему-то не сохранилось. Видимо, не так уж она стремилась к этому...

В школу Шурик и Галя ходили пешком, потому что в Добрятино она находилась совсем рядом, не более 300 - 400 метров от дома. А жили они в поселке при военной базе, в 50 метрах от ее КПП (Смотри план части поселка, непосредственно прилегающего к самой базе, сделанный на основе крупномасштабного спутникового снимка, уже показывавшийся раньше, по этой же ссылке).

В дошкольном возрасте Галя фанатично любила сказки, которые ей рассказывала или читала мама. А были это не какие-нибудь простенькие и разрозненные сказки, а сборники сказок многих народов мира. Или иллюстрированные сборники классических сказок А.С.Пушкина. Трудно себе даже представить, с какими трудностями (и где) они приобретались! Ведь в это послевоенное время на повестке дня первоочередными были совсем иные заботы, проблемы и покупки. Но в семье Дубчаков книги, в т.ч., детские сказки, всегда были приоритетом. Их покупали всегда, когда они попадались на глаза. В Нижнем Ломове, Пензе, Муроме, Владимире, Гусь-Хрустальном… А что-то было куплено мамой еще до войны.

Теперь, когда Галя стала школьницей, она смогла, наконец, читать их самостоятельно. И очень любила это.

Летом часто ходили на прогулки в лес, осенью собирали грибы. Чтобы выглядеть более солидно перед соседями-конкурентами, мама заполняла нижнюю часть корзинок (детей и своей), примерно до половины, опавшими листьями, хвоей или травой. Зато домой шли с заполненными (с горой!) корзинами грибов. Естественно, это была такого рода шутка, а не какой-то обман.

Однажды решили сходить в лес по-быстрому, пока Люся спала днем. Грибов в том году было много, думали, что удастся набрать их и быстро вернуться, не позже, чем через час. Но увлеклись сбором (жалко было бросать полные поляны!) и не заметили, что прошло уже довольно много времени.
Вдруг смотрят, а по дорожке катится в лес какой-то шарик-колобок. Присмотрелись - а это Люся! Бежит себе, беззаботно припрыгивая, то на одной ножке, то на другой. Проснулась и сама рванула в лес, увидев, что грибных корзинок дома нет.
А ей тогда было всего около двух лет.

В эти же годы папа Сеня был откомандирован в Китай. Отвозил туда эшелон снарядов, которые после окончания войны в таких огромных количествах нам стали уже не нужны. Тем более, что в СССР (как и на 4 года раньше - в США) уже появился ядерный арсенал.
Приехал обратно с кучей впечатлений и сувенирами, самыми памятными среди которых были термос (у нас тогда их еще и не видели), зонтик, фонарик, цветные носки... Яркое впечатление на всех домашних произвели и большие консервированные груши, в очищенном виде, по одной штуке в банке.

Как уже сообщалось, примерно с этого периода времени семья Феодосия стала практиковать регулярные (ежегодные) выезды в отпуск, на родину предков, в Андрушки. Благодаря этому дети смогли хоть какое-то время пообщаться с единственным в жизни каждого из них дедушкой, старым Аврамом. В меру строгим, но родным и близким, с удовольствием принимающим их каждое лето.

В 1950 году, во время очередного приезда в гости, удалось совместно отметить его 75-летие. Сколько еще лет после этого удалось ему прожить, пока точно не установлено. Но явно не очень много.

Во один из таких приездов мама Катя, вместе с девочками, пошла в гости к соседям деда, жившим через дорогу. Просто, чтобы пообщаться. С трудом вошли во двор, потому что на цепи, остервенело лая, рвался на незваных (как он считал) гостей огромный пес.
Посидели, попили чайку, поговорили.
И тут обратили внимание, что в комнате нет Люси. Ни за столом, ни под ним, ни на кровати, ни под ней… Перепугались от одной только мысли, что она могла выйти во двор. Чтобы проверить это ужасное предположение, выскочили во двор. Но и там Люси нигде не было видно.
И вдруг ее довольное и улыбающееся личико высовывается... из собачей будки! А сам пес смирно сидит рядом и, видимо, охраняет ее.

В 1952 году, после 7 лет жизни в Добрятино, папе вдруг представилась возможность переехать на новое место службы - на Украину. Самое интересное, что его перевели почти в те же самые места, где проходили детские и юные годы Бублеев (отца Кати - Евгения и его брата Николая) - в Великие Коровинцы Житомирской области, совсем рядом с Пилиповкой (бывшими Пилипами). На этом фрагменте карты она находится вверху, справа.

До революции вся округа здесь принадлежала семейству Терещенко - и земли, и очень большой сахарный завод в Великих Коровинцах.

А еще в какое-то время в лесу, совсем рядом с селом, были построены склады для хранения боеприпасов - мин и снарядов. (Они тоже видны на карте, в маленьком голубом прямоугольнике).Сюда и направляли теперь Ф.А.Дубчака с семьей. Из-за лесов места здесь напоминали их прежние, российские. Но здесь было заметно теплее.

Жилье офицеров здесь, как и ранее, располагалось рядом со складами. Но, в отличие от Добрятино, здесь при военной базе не было школы. Поэтому детей офицеров возили на крытом брезентом грузовике в школу села.

Именно в таком грузовике, зимой, Галя и простудила свои ноги, причем, на всю жизнь. Родители не могли заставить ее одеваться теплее. Впрочем, в пятидесятые годы утеплить ноги по всей длине можно было только одевшись в шаровары, что для Гали было совершенно неприемлемо из эстетических соображений. Вот она и приобрела себе ревматизм на всю жизнь, с самого детства (в возрасте 9 - 10 лет).

Примерно в это же время признанная (и к тому времени - уже и идейная) рукодельница Екатерина собственноручно вышила большой портрет Сталина, который был помещен в остекленную рамку. И вдруг однажды стекло на этом портрете треснуло, что привело всех видевших это в неописуемый ужас.

А вскоре после этого, в марте 1953, Сталин неожиданно для всех умер. (Мистика какая-то!)

Это событие тогда расценивалось как величайшая драма в истории советского народа. Все знали Сталина как творца победы над Германией, а о подлинных масштабах его злодеяний в довоенную пору мало кто даже подозревал.
Плакали все. Или почти все. По крайней мере, публично. (Хотя корейских вариантов наказаний за публичное непроявление горя не было).

Вскоре после этого был схвачен и по приговору очередного "специального" суда пристрелен в подвале штаба Московского военного округа (прямо в день суда) министр госбезопасности, первый заместитель Председателя Совета Министров СССР и, одновременно, министр внутренних дел Лаврентий Берия, сделавший, между прочим, очень много для того, чтобы в СССР появилась своя атомная бомба. (Были в его биографии и другие впечатляющие должности).

Но Лаврентий Павлович, с одной стороны, явно претендовал на освободившееся место и роль Сталина в советском обществе, а с другой - просто измотал всех своими бесконечными интимными связями с женами разных высокопоставленных лиц, дипломатов и других известных людей.Его оппонентами в борьбе за власть была группировка Хрущева-Маленкова-Булганина. Ее партийно-политическая воля и поддержка армии (генералам надоело молча наблюдать за бесчинствами Лаврентия на женском фронте) пересилила возможности Берии, опиравшегося на свои репрессивные органы. Но не будь он таким откровенным и циничным бабником, еще не известно, оказалась ли бы необходимая поддержка на стороне Хрущева.

По стране прошла волна изъятия всех портретов Берии, статей, и книг, в которых он хотя бы упоминался. Когда изъятие было невозможно (сборники, энциклопедии, учебники и т.п.), вырезались или зачеркивались соответствующие страницы этих книг. (Занимался таким вырезанием и зачеркиванием и автор этих строк, тогда еще пятилетний, но не по годам развитый ребенок).

В 1953 году Галя перешла в четвертый класс. Именно в этом возрасте она прочла свою первую, практически, взрослую книгу - солидный роман Майн Рида "Всадник без головы". (Тот экземпляр этой книги, под условным названием "Ве без Ге", существует еще и в наши дни, 60 лет спустя). С тех пор чтение стало еще более сильным Галиным увлечением. Иногда она читала книги даже по ночам, спрятавшись (чтобы этого не видела мама) под одеяло с головой и подсвечивая текст электрическим фонариком.

В 1954 году Дубчак снова получил назначение в Пензенскую область, на сей раз в Скрябино, на в/базу 730 (в настоящее время - в/ч 74006), совсем рядом с уже давно и хорошо известным ему Колышлеем (где они в ударном темпе расписывались с Екатериной). И не так уж далеко от Нижнего Ломова.

Так как в Коровинцах жизнь была во многих отношениях неустроенной, это назначение было принято едва ли не с радостью.

К сожалению, Скрябино оказалось еще большей дырой, чем Коровинцы. Точно такой лесной поселок, как и на Житомирщине (здесь - Лесной даже по названию), такая же глухомань, отсутствие снабжения, еще большая холодрыга, очень сильно заметная при переезде с Украины в центральную полосу России, захудалая школа, в которую год спустя (в 1955-м) пошла уже и Люся.

Тогда же, в 1955 году, Шурик закончил 7 классов и поступил в Пензенский сельскохозяйственный техникум. Это было, пожалуй, самое яркое событие в жизни семьи за несколько последних лет.

После завершения войны в стране проводилась массовая демобилизации из армии, которая завершилась только в 1948 году. В итоге численность армии сократилась в четыре раза. Демобилизованные, как правило, не могли (а чаще - и не хотели) куда-либо трудоустраиваться, так как в годы войны не приобрели никаких гражданских специальностей. Исключение составляли водители, а в сельской местности - еще и танкисты, оседлавшие трактора. Остальные подались в тунеядство, пьянку, воровство. По крайней мере, на несколько лет.

В 1952 - 1954 годах численность армии постепенно, но довольно быстро выросла почти вдвое (сначала за счет появления новых видов вооружений, в первую очередь, атомного оружия; затем по решениям Хрущева, который набирал силу и отдавал долг армии, приведшей его к власти).

Но в 1955 году прошла еще одна волна демобилизации, уже "хрущевской", на сей раз, в основном, офицерского состава, которых к тому времени в армии и на предприятиях оборонных отраслей оказалось гораздо больше, чем было нужно. Ведь в прежние годы их готовили с большим запасом, в расчете на быстрое уничтожение основной массы в ходе боевых действий. А к рассматриваемому времени война уже 10 лет, как прекратилась, а новой, несмотря на ее почти постоянное ожидание, все не было…

Майоров (а именно в этом, не таком уж и маленьком, звании был к тому времени Феодосий) увольняли "в запас" с пенсией порядка 550 рублей того времени (при средней заработной плате по стране порядка 750). В масштабе цен реформы 1961 года это составило 55 рублей.

Чтобы был понятен порядок этой суммы, стоит отметить, что по официальному курсу валют, регулярно (раз в месяц) публикуемому в "Известиях", за один американский доллар (которых на самом деле почти никто тогда и в глаза не видел) наш банк обещал примерно 70 копеек. То есть, пенсия майора условно, по расчетам Центробанка, могла быть приравнена к 78 долларам. Реальный же (неофициальный) курс, для тех, кто рискуя тюремным заключением, пытался доставать доллары у иностранцев, составлял в то время примерно 3 рубля за 1 доллар.

То есть, реальная, ощутимая и понятная сегодня величина пенсии майора при его демобилизации, была равной 18 - 20 долларов в месяц. Вот и живи, как хочешь, одевай и корми себя, жену и детей. А у Феодосия их было трое. Студент Александр, учившийся и проживавший отдельно от семьи, со счетов отнюдь не сбрасывался.

Это была катастрофа для сотен тысяч кадровых военных страны. Попал под эту косу показушной демилитаризации страны и майор Ф.А.Дубчак. Новый 1956 год он встречал уже совершенно "свободным" человеком. Делай, что хочешь. Живи, где хочешь и как сможешь.

В отчаявшейся семье Дубчака наступил самый настоящий голод. На этот раз, неофициальный, статистическими сводками нигде даже не обозначенный.

И таких семей по стране были сотни тысяч...

Конечно, за два прошедших года со дня освобождения Киева его прежняя должность в Облземотделе оказалась уже занятой, но сотрудники Управления кадрами Печерского райисполкома г. Киева подобрали и порекомендовали Михаилу аналогичную работу в тресте "Укрэфирмасло", сначала старшим агрономом, а очень скоро - начальником планового отдела. Статус-кво было практически полностью восстановленным.

Работа, как говорится, была не пыльной. Душистые растения росли, а ароматные продукты и лекарственные вещества из них и вырабатывались в экологически чистых районах Украины. Киев осуществлял только "общее руководство" этими процессами. И при этом умудрялся что-то планировать и что-то требовать от специалистов-растениеводов.

Такой деятельностью Бублей прозанимался почти два года, но потом ему и его управленческому и партийному опыту нашлось более достойное применение. По рекомендации соответствующих партийных органов (а они тогда решали все) в июле 1947 года Михаила взяли на работу инструктором в сельхозотдел Киевского обкома партии. Это был уже настоящий шаг в будущее.

В это время в документах М.Е.Бублея (листок учета кадров, заполненный 20.05.1947), в п.37 (семейное положение), появляется загадочная запись "Женат. Жена, мать, тетка". Если предположить, что матерью Михаил мог посчитать (и даже записать!) свою тещу, мать Гали, то о какой тетке идет речь, ничего вразумительного невозможно даже предположить. Разве что у Евгения и Николая Бублеев была еще и сестра, до сих пор ни разу, нигде и никем даже не упоминавшаяся.

Наконец, спустя еще четыре года, в ноябре 1953, Михаила направили на настоящую руководящую работу - первым секретарем Узинского райкома партии Киевской области.

Узин был районным центром в 1923 - 1930 и с 1934 по 1963 годы.

Любой первый секретарь на вверенной ему партией территории был тогда и царем, и богом. Но Михаилу еще только предстояло войти в эту роль. Тем более, что поначалу это назначение с повышением больше походило на элементарную ссылку в провинцию. Правда, не в какую попало, а практически в родные края, в которых прошло почти все его детство (с четырехлетнего возраста) и юность (до 22 лет).

Жена Михаила Евгеньевича вместе с ним в село ехать не захотела. Под предлогом предстоящей в 1954 году сдачи сына в школу. Поэтому несколько лет они снова, как и в годы войны, прожили отдельно. Хотя Михаил регулярно, при каждой возможности, навещал семью в Киеве.

На этом посту Михаил проработал почти три года (без двух месяцев), до сентября 1956 года. И за это относительно короткое время успел удивительно много сделать для своего района.

При активном участии секретаря райкома был проведен капитальный ремонт местного сахарного завода, построенного еще в 1899 году.

На этом заводе, кстати, в конце сороковых годов работал помощником кочегара будущий первый украинский летчик-космонавт Павел Романович Попович, родившийся тоже здесь, в Узине (1930). Он совершил два космических полета, в 1962 году (первый в мире групповой полет двух космических кораблей; пилотом второго был А.Г.Николаев) и в 1974 (с первой в мире стыковкой с ранее запущенной секретной военной орбитальной станцией "Алмаз"). Кроме того, готовился по программам совместных полетов в космос с женщинами, облета и посадки на Луну, не состоявшимися из-за образовавшегося большого отставания СССР от американской лунной программы.

Под курированием М.Е.Бублея велось и в 1956 году завершилось строительство Узинского аэродрома, вошедшего в тройку самых больших в мире, ставшего затем самой мощной военно-воздушной базой СССР. На ней базировались турбовинтовые стратегические бомбардировщики Ту-95МС ("Медведь") - носители крылатых ракет. Длина взлетно-посадочной полосы аэродрома составляет 3500 метров, ширина - 100 м (это и сейчас неслыханные цифры). Параллельно было развернуто строительство военного городка.

В конце периода его руководства районом, в 1956 году, бывшее село Узин приобрело статус поселка городского типа.

Об очевидных успехах района в деле наращивания сельскохозяйственного производства уже не стоит даже и вспоминать.

В общем и целом, положение района и дела самого Михаила Евгеньевича в этот интересный период его биографии были благополучными и процветающими.

Поэтому, когда из Скрябино стали доноситься (в письмах) стоны его сестры Кати и ее мужа о безысходно отчаянном положении семьи из-за вынужденной демобилизации Сени из армии, Михаил вызвал их всех к себе, в Узин, и занялся решением их дальнейших судеб.