Глава 04. Под аккомпанимент второй мировой

Начало войны на советской территории (22.06.1941)
Трудное начало боевого пути Михаила Бублея (июль-октябрь 1941)
В "резерве" Главного командования (ноябрь 1941 - декабрь 1943)
В тылу. Нижний Ломов - фронту. Рождение Гали (август 1941- август 1945)
В оккупации (1941-1943)
На Прибалтийских фронтах. Окончание войны (1944-1945)

В 1939-м году Германия и СССР, в соответствии с секретным протоколом Молотова - Риббентропа, являющимся приложением к Пакту о ненападении между этими государствами, практически одновременно, но с противоположных сторон, ударили по странам, расположенным между ними. Это и стало новой точкой отсчета истории.

Наиболее дальновидным людям уже тогда стало понятно, что этим дело не ограничится и что началась новая большая война. Только тогда еще невозможно было предвидеть, что она станет второй мировой и закончится применением атомного оружия.

В части, непосредственно касающейся нашей страны, война началась 22 июня 1941 года, на рассвете, массированными бомбардировками немецкой авиацией по всей длине новой советско-германской границы, полосой в несколько сотен километров вглубь советской территории.

Несколько бомб в первый же день войны было сброшено и на западных окраинах Киева, в районе нынешнего завода "Большевик", еще одна упала на пустыре возле улицы Глубочицкой.

Согласно официальным данным, в первый же день бомбили и другие объекты в городе, и, в первую очередь, аэродромы и мосты через Днепр. А по неофициальным данным реальные бомбардировки Киева начались только 25 июня.

Этот специальный вопрос требует отдельного дополнительного изучения и специальных исследований, поэтому в данной работе рассматриваться и упоминаться больше не будет.

Михаил оставался на трудовом посту до начала июля 41-го, а 10.07.41 был мобилизован в армию (48 сп 289 сд Южного фронта) и в ближайшие дни отправлен на краткосрочные курсы пулеметчиков под Лубнами. А уже через две с небольшим недели, 30.07.41, М.Бублей вступил в свой первый настоящий бой в качестве пулеметчика при обороне южных подступов к Киеву (на Белоцерковском направлении) от немцев.

Оборона эта, как известно, не удалась. Продержавшись на позициях по 11 августа, полк продолжил свое отступление, начавшееся еще в первые дни немецкой агрессии. Михаил при этом был ранен и отправлен в Золотоношский военный госпиталь.

Рана оказалась не слишком тяжелой (пуля на вылет). И через три недели Михаил снова был отправлен на фронт, в 93 зсп (запасной стрелковый полк). Его первый полк к тому времени уже прекратил свое существование.

Отступление Красной Армии, с тяжелыми боями и большими потерями, продолжилось и осенью. Наиболее тяжелые и безуспешные бои этого периода войны состоялись при обороне Харькова (с 25.09.41). Здесь наш пулеметчик был снова ранен и опять отправлен в госпиталь, на сей раз - в Артемовск (в котором, между прочим, тогда жил еще один будущий его дальний родственник - Великоиваненко Иван Андреевич, тогда - шестнадцатилетний подросток).

К моменту выписки Михаила после краткосрочного лечения (ранение опять оказалось не очень тяжелым) его полк был совершенно истрепан боями и уже к 10.10.41 отступил в район Старобельска (Ворошиловградская, теперь Луганская область). Михаил едва успел вернуться в свою часть, как раз к моменту, когда она отправлялась, как оказалось позже, на переформирование на Южный Урал.

С середины ноября 1941 до середины марта 1942 (как раз в самый тяжелый период оборонительных боев под Москвой) 93 зсп Михаила находился на восстановлении и переформировании в городе Ак-Булак Чкаловской (теперь - Оренбургской) области.

За эти четыре месяца солдаты полка завершали лечение ранений, восстанавливали силы, проходили дополнительную военную выучку, получили новое пополнение и вместе с ними отрабатывали взаимодействие в предстоящей боевой обстановке. Михаил за это время освоил навыки артиллериста и специальность санинструктора. Сама война, казалось, отошла на задний план.

Быть в запасе было намного более приятным делом, чем участвовать в недавних боях трещавшего по всем швам, то и дело разваливавшегося Южного фронта. Поэтому и перевод Михаила в марте 1942 года в 1098 пап РГК (Резерва Главного командования) не вызвал особенно большой тревоги. Само слово "резерв" оставляло надежду, что несение службы и далее будет относительно безопасным.

Еще в ноябре 1938 года приказом Наркомата оборонной промышленности № 419 в городе Нижний Ломов Пензенской области было создано (сначала - только на бумаге) предприятие, имеющее в настоящее время название ФГУП "Нижнеломовский электромеханический завод" (ЭМЗ). Его строительство продолжалось до самого начала войны, но так и не было закончено.

Когда грянула война, было принято решение о срочной эвакуации сюда одного (а то и нескольких) заводов оборонительной отрасли из города Шостки Сумской области (из числа современных предприятий "Звезда", "Импульс", З-д химреактивов).

Карта справа является ссылкой на большой и подробный план Нижнего Ломова. ЭМЗ располагался в самой южной оконечности города.

Эвакуация шосткинского предприятия и подготовка производства на базе не достроенного на тот момент ЭМЗ были завершены в августе 1941 года, а еще через два месяца первая партия его продукции уже была отправлена в действующую армию.

В перемещении предприятия, организации его работы на новом месте и последующем выпуске продукции в военное время принимал участие и уже хорошо знакомый нам Феодосий Дубчак. Вместе с ним переехала сюда и его небольшая тогда семья - жена Катя и полуторалетний сыночек Шурик.

В годы войны работа завода была организована в круглосуточном режиме (в две смены по 12 часов), практически, без выходных дней. Люди работали, как роботы, постепенно втягиваясь в этот режим и воспринимая его, как нечто само собой разумеющееся. Такая работа была тогда обычной повседневностью.

По другой, менее надежной версии, старая больница военной поры - это здание нынешней горбольницы № 2 по следующей ссылке.
Медсанчасть (МСЧ) была и прямо при заводе, на проходной, но никакого отношения к рождению Гали она, конечно, не имеет.

Другие корпуса ЭМЗ вплоть до недавнего времени издали выглядели так. А город в целом в наше время из космоса выглядит так.
Одно из немногих сохранившихся зданий поселка, в котором тогда жили работники, прибывшие из Шостки, показано на следующем фото. Только окна в нем теперь заменены на современные.

Никаких других реальных воспоминаний о Нижнем Ломове в семье Дубчаков не осталось.

Электромеханический завод Нижнего Ломова действовал вплоть до недавнего времени (примерно до 2005 - 2008 г.) Помимо оборонной продукции, он выпускал детали для производства автомобилей и тракторов, комплектующие узлы к велосипедам "Пенза", детские коляски. К сожалению, из-за экономических трудностей завод прекратил свою деятельность, не найдя ни покупателей своей продукции, ни инвесторов для использования его зданий и оборудования. Почти все это пришло в полный упадок, заброшено и разрушается прямо на глазах.

Еще одним предприятием города, возникшем здесь вследствие эвакуации в 1941 году из Шостки, до относительно недавнего времени был завод "Импульс". Но если в Шостке он существует и теперь, то в Нижнем Ломове остался только физкультурно-оздоровительный комплекс с таким названием. И никакого отношения к одноименному заводу он, видимо, не имеет.

Приходят в упадок и окрестности города. На представленном ниже фото - руины разрушающегося Успенского Казанского мужского монастыря в селе Норовка. Основан в 1648 году. Монастырь страдал во время крестьянских войн Разина и Пугачева. Здесь не раз бывал М.Ю.Лермонтов. Восстанавливался в 1880 г. После революции в здании много лет размещалась сельская школа. Затем оно было совсем заброшено.

Недавно, кажется, таки снова приступили к восстановлению этого интересного объекта.

Почти все оставленные пока без должного внимания персонажи данной семейной истории в период войны оказались на временно оккупированной немцами территории Украины.

Киев был захвачен немцами 19 сентября 1941 г., а уже 24 сентября начались радиоуправляемые подрывы зданий в городе, начиная с Крещатика, организованные НКВД при помощи оставленной специально для этих целей взрывчатки. То, что при этом гибли и ни в чем не повинные киевляне, оставшиеся в оккупации, никого не волновало. До 5 октября в городе было взорвано около 940 (девятисот сорока!) крупных зданий. И это сделали "свои"...

Фашисты использовали эти взрывы как повод для начала массового уничтожения еврейского населения в Киеве. 27 сентября был издан приказ об обязательной явке всех евреев (писалось "жидов") "Киева и его окрестностей" 29 числа, к 8 часам утра, с документами и ценными вещами, в точку сбора на "угол Мельниковой и Доктеривской улиц". За неявку угрожали расстрелом на месте, где бы любой "нарушитель" не был найден. Объявление такого содержания было расклеено по городу в количестве 2 тысяч штук. Через дворников и управдомов распространялась дезинформация о предстоящей переписи и переселении евреев.И уже 29 сентября 1941 года началось массовое уничтожение людей, явившихся в указанную точку сбора...

Расстреливали их в расположенном неподалеку Бабьем Яру, в обнаженном виде, группами по 30-40 человек, из пулемета. Раненых добивали из карабинов(?) и автоматов. Шум стрельбы заглушали громкой музыкой и ревом мотора самолета, специально для этой цели кружившего над оврагом.

Уже за первые два дня таким образом было уничтожено 33771 человек.

В первой декаде октября расстрелы проводились еще 4 дня. Число убитых в эти дни точно не сохранилось, но оно составляет примерно такую же величину.

Впоследствии расстрелы были не такими регулярными, но продолжались они, тем не менее, примерно до августа 1943 года. (Тогда уже расстреливали, в основном, военнопленных, разоблаченных подпольщиков и евреев, пойманных в облавах; самостоятельно приходить на "пункты сбора" они, естественно, перестали). Всего в Бабьем Яру уничтожено от 150 до 200 тысяч человек (включая и евреев, и военнопленных), плюс еще 25 тысяч пленных - рядом, в Сырецком концлагере.

Вскоре после начала оккупации Киева немцы потребовали проведения регистрации всего трудоспособного населения, независимо от национальности, на бирже труда. Ради получения какого-нибудь заработка, хотя бы на кусок хлеба, в этом был заинтересован и каждый житель города, оказавшийся в оккупации, поэтому поначалу возле биржи стояла довольно большая очередь.

Кроме того, еврейская часть населения была обязана нанести на свою верхнюю одежду опознавательные нашивки в виде желтых шестиконечных звезд.

У Бублеев-киевлян хватило ума (или простой осторожности) проигнорировать оба эти требования. (Об этом можно утверждать со 100%-ной уверенностью, так как в противном случае все они оказались бы в Бабьем Яру, чего на самом деле не произошло). Это их и спасало, по крайней мере, некоторое время.

Но Анастасия Аврамовна, видимо, таки попала в лапы немецких фашистов. То ли наивно явившись на пункт сбора (для "переселения"), то ли просто не сумев скрыться от очередной облавы (что более вероятно). Однажды, как раз в рассматриваемый период времени, она ушла из дому за продуктами, и больше никто ее не видел.

Ее дочери Вера и Саша вынуждены были довольно часто выходить на улицу, то за хлебом, то за дровами, а то и просто погулять. Возможно, они даже и подрабатывали каким-то образом, но каким именно, сведений не сохранилось. (Но на что-то же они жили!)

Когда в городе начались массовые облавы немцев на евреев, обе молодые женщины не раз попадали под подозрение оккупантов. Всякий раз им угрожала гибель, но каждый раз в возникающем переполохе и сумятице им удавалось скрыться в городских руинах или на мусорках.

Веру немцы один раз таки поймали, но поверили ее слезам и заверениям, что она не имеет никакого отношения к евреям, и что дома ее ждет маленький ребенок. И в тот раз, к счастью, просто отпустили. (Возможно, облава проводилась силами не одних только немцев).

Наконец, новая семья Михаила Бублея. Его жена Галя, наполовину, а то и на все 100% - еврейка, весь оккупационный период оставалась в их киевской квартире вместе со своей мамой, Серафимой Автономовной Болозович (истинной иудейкой, то есть, еврейкой, убежденно придерживающейся своей веры).

Эти несчастные женщины с первых дней немецкого геноцида евреев вообще не высовывались на улицу. Не регистрировались (хотя и за это немцы угрожали расстрелом), не общались даже с ближайшими соседями, жили в постоянном чувстве страха, голодали. Минимальный набор продуктов им периодически приносил кто-нибудь из дочерей покойной Анастасии (ведь при жизни она была свекровью Галины).

После войны никто из Бублеев никогда не поднимал вопрос о жертвах холокоста, не требовал компенсаций и т.п., несмотря на гибель их матери в оккупированном Киеве. Михаил, заполняя разные анкеты и документы, писал о ней просто - "умерла в 1941 году".
Единственной разумной причиной этого могло быть его желание отмежеваться от самой мысли о его (и других Бублеев) еврейских, пусть и наполовину, корнях. Точно так же, как отмежевывался он и от злодеяний большевиков в период голодомора 1932-1933 года, под которые попал и его отец. И который, согласно записям в анкетах Михаила, тоже просто "умер в 1932 году".
Такая его позиция (отгородиться от своих "неправильных" родственников) весьма показательна и сама по себе.

Пока одна группа родственников Михаила Бублея (большая) находилась в оккупации, а другая (меньшая) - в глубоком тылу, сам он продолжал сражения на линии советско-германского фронта.

Его 26-я Гвардейская пушечно-артиллерийская бригада, поочередно входившая в состав Первого и Второго Прибалтийских фронтов, с октября 1943 и до конца войны с тяжелыми боями продвигалась на направлениях Великие Луки, Невель, Полоцк, Даугавпилс, Рига, Либава (Лиепая). Сопротивление немцев здесь было крайне ожесточенным, бои - кровопролитными, поэтому продвижение советских войн было крайне медленным.

Фрагмент карты 
"Освобождение Прибалтики. 1944 г." 
(раскрывается)

Особенно запомнились молодому парторгу бригады два эпизода этого периода войны.

Глубокой осенью 1944-го, в районе города Елгава (к юго-западу от Риги), во время решительного контрудара немцев, возникла реальная угроза попадания части наших бойцов в окружение.
При поспешном отступлении через неокрепший лед небольшой реки, Михаил провалился по пояс, после чего, под обстрелом немцев, с немалым трудом выбрался на берег.
К счастью, рядом случайно проезжал грузовик, водитель которого, увидев офицерские погоны М.Бублея (они были введены в Красной Армии в январе 1943), подобрал его в машину.
В условиях бездорожья автомобиль, периодически обстреливаемый противником, все время буксовал и застревал в больших лужах. Раз за разом приходилось выскакивать и толкать его вручную. А в мокрой и обледеневшей на морозе одежде делать это было совсем не просто.
К ночи обстрел прекратился, и Михаил получил возможность периодически греться, делая длительные пробежки рядом с движущимся автомобилем.
В расположение своей части они добрались только к утру. К удивлению Михаила, после этого происшествия у него не было ни ран, ни даже насморка.

Эту стрельбу на берегу тут же обнаружила наша артиллерия. Причем, именно тот дивизион, в котором и служили наши разведчики, так ловко выскочившие на берег моря. Не зная о нахождении там красноармейских танков, наши артиллеристы посчитали их стрельбу стрельбой немцев и решили подавить их своим огнем.
В результате танки и разведчики нашей артиллерийской бригады (в состав которой входил и дивизион Михаила) оказались под перекрестным огнем сразу нескольких немецких и своих же орудий.
К счастью, неподалеку оказались заброшенные немецкие траншеи, которыми Михаилу и его попутчикам удалось воспользоваться. (Вот оно, счастье!)
В этой передряге не обошлось, конечно, без потерь. Несколько человек были убиты и ранены. А Михаил отделался яркими впечатлениями.

Но война не спешила завершаться. Только 9 мая советские войска вошли в Прагу, и только 12 мая в районе чешского города Пльзень были разбиты остатки немецких войск в этом регионе. До 22 мая продолжались бои с остатками немецких войск в Прибалтике, пытавшимися прорываться в Восточную Пруссию.

6 августа1945 года американцы сбросили первую атомную бомбу (урановую) на Хиросиму, а 9 августа - вторую (плутониевую) на Нагасаки. 14 августа Япония приняла условия своей капитуляции. Соответствующий акт был подписан на борту американского линкора "Миссури", находившегося в Токийском заливе, 2 сентября 1945 года. От Японии это сделали министр иностранных дел и начальник Генштаба, от Америки - ВГК генерал армии Дуглас Макартур. Присутствовал при этом и советский представитель, генерал-лейтенант К.Н.Деревянко.

Эта дата и является официальным окончанием второй мировой войны.

М.Е.Бублей завершил свою службу в армии в Прибалтийском военном округе 25 октября 1945 года. И в ноябре смог, наконец, вернуться к семье, в Киев. За мужество и героизм в Великой Отечественной войне он награжден многими орденами и медалями.

Японский лейтенант Хиро Онода, не знавший о капитуляции Японии, еще 29 лет после окончания войны, до 10.03.1974, вел единоличную партизанскую войну на Филиппинах, убив и ранив за это время 130 человек. На руках у него была винтовка, 500 патронов, 4 гранаты и меч. Сдался он только по приказу специально прибывшего для этого японского майора Танигути. Истинный самурай!